«Памяти Олега Соколова»
    «Памяти Олега Соколова» Так называется фотопроект Феликсы Ковальчик, работавший в Болгарском Центре с 22 декабря по 10 января. Это была 24-ая по счету, завершающая год выставка, организованная этим популярным в интернациональной Одессе Центром культуры директор (Д.Ф. Терзи). Феликсу Ковальчик Одесса также знает – не только как ученого математика-классика, доцента ОНУ, но и как неординарного фотохудожника, фотографа-абстракциониста, пока единственного в нашей одесской фотошколе.
    Выставка посвящена художнику-космисту, покинувшему физический план земного существования 20 лет назад, едва разменяв восьмое десятилетие, но оставшегося не только в памяти одесситов, но и в фондах музея западного и восточного искусства, работе в котором он отдал ровно половину жизни как искусствовед-артэксперт.












    Феликса Ковальчик еще юной девушкой посещала выставки О. Соколова и тематические вечера на тему «Цвет, музыка, слово» в клубе имени Чюрлениса при музее, которым художник руководил в течение 25 лет вплоть до смерти. В июле 2009 года в связи с виртуальным 90-летием Олега Аркадьевича музей устроил его ретроспективную выставку, которая, по мнению Ф. Ковальчик была настолько интересна, что ей, якобы, расхотелось пока посещать выставки других художников…
    Впечатление от посмертной соколовской выставки в виде некоего эха, резонанса, стало основой проекта, состоящего из 85-ти фотографий насыщенных яркими реминисценциями, ассоциациями, аллюзиями (намеками). А иногда и прямыми концептуальными попаданиями. Например.
    «На дланях Господа галактик семя» Ф. Ковальчик эта соколовская строка не была известна, но, тем не менее, на выставке «Памяти Олега Соколова» экспонируются три работы, где фигурируют «космические эмбрионы», «космический посев» и даже буквальное: «семена будущих галактик». Т.е. оба, как видно, согласны с идеей, выдвинутой в 20 веке и называемой «панспермия». Правда, при этом О. Соколов «искал» галактики в научном космосе с разысканиями насчет «черных дыр», «реликтового излучения», гравитационно-магнитных излучений, а Ф. Ковальчик «находила» галактики на земле, например, на дне лужи или мелководного ручья (есть на выставке такая работа «Галактика лежит у наших ног» с замшелой раковиной в россыпях песка, которая и впрямь смотрится как спиральное образование, похожее на запредельные небесные радиогалактики, до которых миллионы световых лет). Или: «Ожидание черной дыры» — название работы Ф. Ковальчик, кстати, по ее признанию, любимой ею самой. Сюжет – сдвинутая крышка люка.
    Феликса Бернардовна не знала, что Олег в случае встречи с подобной опасностью искал на улице, где б он ни находился, подсобные средства для рычага, чтобы закрыть люк, его беспокоила возможность несчастного случая для слепых, стариков, животных…
    Возможно, он отрабатывал некую карму, закрывая «черные дыры» на земле: ведь он, нечто подобное, напротив, «открывал» в космосе, (гравитационные ямы в ландшафтах-пейзажах «неведомых звезд»).
    Следует заметить, что эту самую выставку, может быть, с несколько меньшим количеством работ музей предлагал Ф. Ковальчик включить в вышеупомянутую выставку-ретроспективу О. Соколова, где ее работы «памяти Соколова» экспонировались бы непосредственно в гуще соколовских оригиналов.
    Непомерная скромность обуяла тогда Феликсу Бернардовну – она отказалась.
    Впоследствии выяснилось, что ее смутно беспокоила мысль о своей «неконкурентоспособности» по отношению к представителю изобразительного искусства, снискавшему уже «музейный» статус.












    Опасения, если посмотреть на это со стороны, напрасные. Оба – и художник, и математик – объективно – одного поля ягоды. Оба созрели уже в 60-е годы ХХ века как представители новшества того времени – так называемого кентаврического мышления (термин Д. Данина). В чем это выразилось? Ученые стали находить в истине красоту, а художники – искать в красоте истину. Именно тогда родился знаменитый лозунг нобелевского лауреата, физика Ландау «Заниматься наукой из любви к искусству» и новое определение искусства как «науки неосвоенных сфер» (Е. Зархина, специалист по «гуманизации» научно-технического прогресса). Такие художники, как О. Соколов отказались от пикассовского принципа «я не ищу, а нахожу» и стали «искать», т.е. решать задачи подобно математикам, а математики, такие, как Ф. Ковальчик, взяв в руки фотоаппарат, нашли отдых в занятиях искусством именно по принципу «не искать, а находить» (впрочем мы уже вскользь обрисовали эту методику выше). Это было своеобразным переключением, отходом в сторону, чтобы вернувшись, обрести или сохранить хорошую математическую форму, как советовал в те годы Н. Винер, автор книги «Я математик».
    Интересно, что и Олег Соколов держал в руках эту книгу и даже написал строки, которые вдохновили Ф. Ковальчик на фотопанно с цитацией этих стихов:

«Я математик». Норберт Винер.
Пришел, кругом царил застой.
А я художник. Сила – в синей
И обречённость в золотой.

    Ф. Ковальчик перевела стихи в образы с выразительным цветовым «лицом», сделав из слов символы цветов синей и желто-золотой гаммы. На выставке можно найти и другие работы, где происходит «перекрест» с соколовскими мотивами по принципу: abstracto pro concreto u concreto pro abstracto. Ф. Ковальчик идёт от вещественной реальности мира, показывая красоту коррозии, патины на металле, песчаные водопады и игру вечернего света в облаках, чтобы создать сущностные, т.е. философские эквиваленты этих образов, пробудить в зрителе мысль, представление, понятие. Фотограф кстати, и не может изначально, намеренно работать «по представлению», как это делает художник.
    Фотограф обязательно зависит от того, что видят его глаза или вместе с фотокамерой все его «три» глаза. А художник – абстракционист работает по представлению, т.е. ни в коем случае не с натуры. Но что удивительно, натурные снимки Ф. Ковальчик сплошь и рядом похожи на умозрительные образы О. Соколова. Это не может не наводить на мысль, что вместе – художник и ученый – как бы доказывают единство идеального и материального, иными словами реального и нереального, почти в духе сленга современной молодежи поколения «индиго»: для них нереальное не есть антоним слова реальный, а всего лишь превосходная степень от этого прилагательного, некая сублимация












    Так или иначе, проект Ф. Ковальчик, где она сама выступает в союзе с тенью художника, трудно переоценить. Он знаменует чуть ли не мировоззренческую революцию… Жаль что в своё время, при жизни О. Соколова, они не познакомились лично. Но познакомилась я, вдова художника и свидетельствую и удостоверяю: здесь мы имеем чудо аналогии, достаточно редкостное в рамках одного города, встречу талантливого интеллекта и интеллектуального таланта на одном поле, засеянном наукой и искусством одновременно и взрастившем удивительное явление, называемое модернизмом в изоискусстве и фотографией (заметим в скобках: наверное, знаменательно, что Олег Соколов был сыном известного одесского фотографа Соколова Аркадия Семеновича, имевшего частную диапозитивную мастерскую с «волшебным фонарем»).
    Предлагаем чисто математическую проверку чистоты нашей аналогии по принципу: две величины, равные порознь третьей, равны между собой. Третьей величиной, константной для наших субъектов сравнения, выступает… японская культура, которой оба были увлечены субъективно. Но дело не в этом, ведь многие тогда находились во власти чар этой страны, любимицы XX века, а в том, что именно в Японии был достигнут идеал рассматриваемого выше синтеза науки и искусства: по слову Р. Тагора, «японцы всегда видели истину в красоте, а красоту в истине». И конкретнее: и Ковальчик, и Соколов во главу угла в своем творчестве ставят цвет, который является, по мнению специалистов, экзистенцией японизма (по контрасту с любовью китайцев к дуализму черного и белого).

Кому вперед, кому назад,
А мне по лабиринту цвета.
За зоной прорванных запретов,
Колючей проволокой глаз, –

писал Соколов о своей сверхзадаче. А о «преобразованиях», которые математик и фотохудожник Ковальчик проделывает с цветом как «профессионал вдвойне» даже пишут в научных сборниках Дома Рерихов (см. последний выпуск 2009 года).
    Думается, что оба, и художник-график, и фотохудожник, близки к тому, чтобы исповедовать одухотворенное определение цвета как «чистой прибыли бытия», которое мы находим в книге А. Шопенгауэра «Мир как воля и представление». Цвет, как средство добавлять жизненные силы в мир, поминутно увядающий, гибнущий, терпящий крушения и бедствия.
    Мы излагаем свою концепцию творческого тождества или если хотите, равенства, двух знаковых личностей на языке понятий преимущественно, потому что описывать вчуже образную сторону абстракций Соколова и Ковальчик – занятие неблагодарное. Их надо видеть в оригинале. И, желательно, в альянсе, симбиозе, каким, собственно и является проект «Памяти Олега Соколова». Проект носит эвристический характер (эвристика – нечто парадоксальное: наука о творческом мышлении!). Проект стал своеобразным практикумом по «согласованию знаний» (термин американского философа Кэна Уилберна, автора нашумевшей книги XXI века «Краткая история всего»). «Тайна мира та, что знание больше нас», – писал в своей книге «Моя жизнь во Христе» православный святой Иоанн Кронштадтский. И ученые-романтики считают, что знание когда-нибудь будет способно заменить человеку даже пищу, а не только быть инструментом силы («чем адекватнее знание, тем оно опаснее как оружие», — говорит японский философ Сибутани). Искусство явно относится к мирным средствам вскармливания, роста, воспитания. Эммануил Кант говорил, что искусство помогает людям собираться с силами, являясь как бы «диэтетикой их духа».













Проект показал, какой роскошный духовный пир мы имеем, когда происходит согласование, гармонизация художественно-поэтической неопределенности (Соколов) и научного попадания в десятку (Ковальчик). Зритель может вкусить от яств этого пира, посетив эту выставку, экспонируемую уже в других выставочных залах города (хочется надеяться на престижное сотрудничество в этом плане, например, с респектабельным Еврейским центром). Возможно новая выставка будет несколько модифицирована в плане драматизации фотомистерии, так как получит новый эпиграф – соколовский мыслеобраз «Взрывоопасна памяти волна». На сей раз эпиграф был другим «Память – стрела времени». Впрочем, эта концепция самой Ковальчик как нельзя лучше согласуется с японским фразеологизмом «Я-но готоси» (время – как стрела) и одновременно похоже на название серии Олега Соколова «Медленная стрела красоты». Кстати сказать, эта серия включена в каталог Музея современного искусства, торжественно открывшегося недавно в Киеве. Все, как говорится, сходится. И слава Богу. Есть смысл работать в искусстве и собираться, таким образом, с силами.

Елена Шелестова

Искусствовед ОМЗиВИ